Профессор Державинского университета рассказал об особенностях современного образования и необходимости взаимодействия предприятия и вузов.
На сегодняшний день Тамбовская область занимает не самое выгодное экономическое положение в стране и в ЦФО. Об этом стабильно говорят данные различных исследований уровня жизни и доходов населения, состояния предпринимательства. О том, каковы причины текущего положения вещей, в частности кадрового голода на предприятиях, корреспондент «Собиз Инфо» побеседовал с доктором экономических наук, профессором Института экономики, управления и сервиса ТГУ имени Г.Р.Державина Игорем Кузнецовым.
— Игорь Анатольевич, несколько лет назад Россия, стремясь к западным стандартам образования, отказалась от специалитета и перешла на болонскую систему обучения студентов высших учебных заведений. Насколько, по вашему мнению, это оправдано для России и насколько это полезно, как показала практика?
— Болонская система подразумевает бакалавриат и магистратуру. Не для кого не секрет, что переход на бакалаврскую систему преследовал цель идентификации образовательных стандартов и дипломов как документов с точки зрения соответствия квалификационным требованиям, предъявляемым в Европейских странах к специалистам прим трудоустройстве. России нужно было войти в европейскую систему образовательных стандартов, чтобы наши специалисты могли трудоустраиваться в Европе, чтобы можно было полноценно включиться в миграционные и трудовые отношения с западными странами в рамках их законодательства. Проще говоря, переход на Болонскую систему нужен был для того, чтобы российские дипломы о высшем образовании признавались работодателями в Европе. Эта система подразумевает выпуск остро «заточенных» специалистов, в отличие от специалитета, который был еще в Советском Союзе. Специалитет, как раз, позволял выпускать специалистов широкого профиля. У меня самого была «корочка» краеведа, музейного работника и еще несколько. То есть, я, получая образование учителя истории на специалитете, параллельно получал знания по другим дисциплинам.
— Как изменения вписались в нашу действительность?
— После того, как в России решили перенять западную модель образования и внедрили бакалавриат и магистратуру, наши вузы тоже стали выпускать остро «заточенных» специалистов, но не учли отличий России от Америки и Европы, где следом за образованием идет законодательная база. Там закреплено законом то, что рынок труда стал дифференцированным и защищенным. То есть, специализация работника в его дипломе должна соответствовать его должности и видам работ, для которых требуется сертификация. У нас такого в России нет и узкой специализации нет. Пока трудовая инспекция проверяет только квалификацию уровня среднеспециального образования. Это рабочие профессии. До проверок знаний бакалавров и магистров у нас не дошли, поэтому специалисты с высшим образованием могут работать кем угодно и где угодно, как в народе говорят, «лишь бы корочка была».
— Это во всех сферах деятельности так?
— Нет. Например, в юридической сфере уже есть изменения. Там уже сообществом приняты правила, в соответствии с которыми у работника данной сферы и бакалавриат, и магистратура должны быть юридическими. Без этого юрист не сможет работать и двигаться по карьерной лестнице. В образовательной сфере тоже так. Чтобы преподавать на штатной основе, нужно иметь либо педагогическое образование, либо пройти профессиональную переподготовку, курсы повышения квалификации. Сегодня преподаватель должен обучиться оказанию первой помощи, освоить инклюзивное образование для работы с людьми с ограниченными возможностями здоровья. Также нужно повышать профессиональную квалификацию и уровень владения цифровыми технологиями.
— Это не отпугивает молодых специалистов?
— Нет, потому что молодежь сейчас легко осваивает новые технологии, в том числе коммуникационные электронные технологии. Они легче, чем взрослые люди, ориентируются в цифровых системах, потому что для них это привычно с детства. Провести вебинар, работа в приложениях, например, им легко. Молодежь хорошо владеет коммуникационными технологиями в рамках цифрового пространства. Сама система образования тоже трансформируется, применяются новые модели преподавания. К примеру, если старшее поколение преподавателей ведет лекции, то молодые специалисты уже дают знания с помощью разных игр, интерактивов, квестов. При этом, виртуальное пространство приближено к реальности, 3D-реальность используется уже не только компаниями, работающими на практике, но и в процессе обучения. Это важно, потому что после окончания университета эти специалисты должны выйти на предприятия работать и там нужно будет внедрять то, чему их научили.
— Успевают ли предприятия за темпами цифровизации?
— Не всегда. Причина этого в том, что не все собственники предприятий готовы понести затраты на приобретение цифровых технологий, электронных приложений. К тому же, сложность внедрения этих приложений не только в их стоимости, но и в освоении их всем коллективом. К тому же, приложения требуют затрат на их периодическое обновление. Собственники предприятий, которые понимают достоинства цифровизации процессов на своих предприятиях, внедряют новые технологии. Это экономит время сотрудников, сокращает некоторые издержки и отвечает требованиям современной коммуникации с госорганами, которая активно переходит в электронный вид. Сегодня нужно развивать в университетах курсы повышения квалификации для собственников предприятий, на которых их учили бы понимать важность технологического оснащения своих предприятий и повышения грамотности сотрудников в плане цифровых технологий. Также нужно объяснять обоснованность затрат на компетенции приглашаемых на работу специалистов. Любой уверенный пользователь IT-технологий должен получать зарплату выше, чем тот, кто такими навыками не обладает. Я знаю такие примеры, когда действительно такие сотрудники в Тамбове, действительно, получают высокие зарплаты.
— Что делать, если не находится такой специалист или штат уже заполнен, а специалист нужен?
— На предприятиях нужно создавать систему мотивации и премирования для уже имеющихся сотрудников, чтобы они сами хотели пройти курсы повышения квалификации в сфере IT. Если бы этот подход был развит повсеместно, обществу это пошло бы на пользу.
— Для всего, о чем мы с вами говорим, бизнесу нужны деньги. В Тамбовской области в целом очень низкий уровень жизни на протяжении последних 10 лет. Мы всегда замыкаем рейтинги и занимаем по доходам, качеству и уровню жизни населения примерно 75 место из теперь уже 89. С чем это связано и можно ли это исправить?
— С точки зрения экономики, первоначальный процесс накопления капитала не предусматривал, что во главе предприятий будут стоять экономисты и финансисты. Это были удачливые люди, которые в нужное время нашли свое место и построили свой бизнес. А дальше им нужно либо самим совершенствоваться в сфере экономики, четко понимая задачи, которые перед ней стоят — это максимизация прибыли при минимизации издержек. Если собственник с решением этих задач не справляется, он должен их делегировать профессиональному менеджменту. Максимизация прибыли зависит от минимизации издержек. Если сегодня работодатель вкладывает средства в технологии и повышение квалификации сотрудников, то в перспективе это должно привести к сокращению издержек. Это все просчитывается. К примеру, это может привести к сокращению штата, когда один и тот же объем деятельности выполняет меньшее количество людей, это позволит сэкономить на зарплатах, налогах и материально-технической базе.
— Вы сами сталкивались с тем, что сегодня специалист должен быть универсальным?
— Хочу подчеркнуть, что когда мы говорим о различных навыках, влияющих на востребованность специалистов сегодня, мы все равно не имеем в виду полную универсальность. Когда я стал участвовать в конкурсах с проектами на получение грантов, я понял, что я помимо реализации проектов должен быть еще и блогером, должен ходить сам себя снимать, делать видеоролики или пригласить за деньги специалистов, которые этим будут заниматься. В итоге, я выбрал второй вариант, потому что успеть все самому очень сложно.
— Почему одни верят в то, что могут получить универсального специалиста, а вторые верят в то, что могут такими стать и страдают от того, что не получается?
— Причина в финансовой неграмотности, экономической неподкованности, непонимании процессов. Опять же, если речь идет об усовершенствовании каких-то процессов, можно переобучить сотрудника. Это будет лучшим вариантом, так как уже работающий в организации человек знает ее изнутри и ему будет проще адаптироваться к новым задачам, чем новичку, который только что пришел на предприятие и ничего еще о нем не знает.
— Говоря о знакомстве с предприятиями, сразу вспоминаешь о пратикантах. Как у нас в области обстоят дела с этим?
— Предприятия, в частности тамбовские, остро нуждаются в рабочих руках, им нужны кадры. Некоторые берут студентов на практику, тем самым готовя потенциальных сотрудников. Но такие предприятия сильно рискуют. Студент, проходящий практику, должен быть трудоустроен и защищен социально, должен получать минимальную зарплату. Хочется выразить огромную благодарность тем предпринимателям, кто приходит в университет и тратят свое время на то, чтобы делиться знаниями со студентами.
— Как вы думаете, можно ли решить эту проблему взаимодействия вузов и работодателей?
— Я думаю, в правительстве нашей области нужно обратить на это внимание и разработать систему взаимодействия учебных заведений и работодателей в плане практической подготовки студентов. Нужно, чтобы на региональном уровне было закреплена мотивационная система вознаграждения практики студентов. Также можно предусмотреть гранты для предприятий, которые берут студентов на практику, чтобы предприятия могли заплатить за практику студентам хотя бы символически хотя бы по тысяче рублей, чтобы была мотивация у самих предпринимателей обучать тех, кто пока на практике ничего не умеет. Пока не будет нормативной регулировки и поддержки от государства, ничего не изменится.
— Опять же, мы возвращаемся к финансовой стороне вопроса. Во многом возможности регионального бюджета зависят от развитости предпринимательства. Сегодня многие западные компании ушли с российского рынка, тем самым освободив ряд ниш для наших компаний. Как вы думаете, может ли тамбовский бизнес сыграть на этом?
— Тут дело в том, что компании ушли, но занять свободные ниши может не каждый регион. Мы сталкиваемся с ограниченностью ресурсной базы и транспортной доступностью. Нужно понимать, что в Тамбовской области не вырастут апельсины, потому что не позволяет климат, здесь нет нефти, газа и алмазов. Природные ресурсы ограничены, это, в основном, песок. Все ресурсы мы завозим, поэтому стоимость логистики важна. Еще один фактор – ограничение по технологиям. Своих у нас мало. Глядя на путь Китая, когда долгое время китайцы пользовались чужими технологиями и власти закрывали на это глаза, а после Китай стал создавать свои уникальные продукты, есть предположение, что мы тоже так можем. Все зависит от инноваций и того, как они воспринимаются собственниками предприятий.
— От чего зависит это восприятие? Как на это влияет ограниченность доходов местных предпринимателей?
— От ресурсной базы. У нас очень скудная финансовая ресурсная база. Почти все банки, присутствующие сегодня на финансовом рынке нашего региона свое присутствие сокращают. Политика дорогих денег сохраняется, но как показывает практика, это не приводит к положительным последствиям для экономики. Предприятиям нужны дешевые деньги, потому что свободных денег у бизнеса сегодня нет – они все вложены в производство. Банки дают дорогие деньги, что делает практически невозможными проекты с долгосрочной окупаемостью в 30 — 40 лет. Что касается ограниченности доходов тамбовских предпринимателей, в условиях ограниченности ресурсов и неразвитой в Тамбовской области конкуренции предприниматели часто работают по серым схемам, экономя на фонде заработной платы. Сэкономленные деньги направляют на обновление материально-технических ресурсов, так как оборудование, закупленное еще в прошлом веке, износилось. Новое оборудование, закупленное в западных странах, тоже требует ремонта, а в условиях санкций сложно купить необходимые детали. Кто-то ремонтирует оборудование, создавая детали на основе сломавшихся. Естественно, законодательство в текущих условиях закрывает на это глаза, правительство разрешило предприятиям ремонтировать оборудование за счет отечественных производителей.
— Как экономист, какие риски вы видите для экономики Тамбовской области в ближайшие годы?
— Самое страшное, что может произойти, это кризис перепроизводства. Это будет страшно. Такое явление было в США в 1929 – 1933 годах. Массовый выпуск продуктов питания малыми и средними предприятиями в итоге приведет к тому, что для потребителей ее будет слишком много. При этом, большое количество продукции не приведет к ее удешевлению. В итоге, продукцию будут производить, но не смогут продать, это грозит бизнесу серьезными убытками и даже разорением. Чтобы избежать такого развития событий, уже сегодня необходимо готовиться к перераспределению продукции, продавать продукцию в удаленные регионы, готовиться к экспорту. Начинается все с продовольствия, следом идет перенасыщенность мелкими услугами, далее кризис распространяется на непродовольственную сферу.
— Чем это грозит Тамбовскому бизнесу?
— Если его поддерживать, то с помощью ценового преимущества наши производители смогут продержаться, но недолго. Дело в том, что их могут задавить крупные производители. Липецк, Воронеж рядом, там огромные производства, они серьезные конкуренты на межрегиональном уровне. Нужно стремиться к межрегиональной кооперации.
— Есть ли в истории западных государств способы борьбы с таким явлением? Например, поможет ли повышение емкости потребления? Если повысится уровень доходов граждан, они смогут больше себе позволить, больше станут покупать…
— У каждого государства в этом плане свой уникальный опыт. Если смотреть в целом, то первое, что применяли на западе – это государственная регулировка экономических процессов. Все острые пики кризисов «срезались» за счет субсидий, дотаций, увеличения или снижения налоговой базы. Государство всегда принимало такие меры, которые заставляли производителя либо снизить объем выпускаемой продукции, либо его увеличить. Второй фактор – перераспределение рынков за счет образования союзов предпринимателей, которые удерживают рынок от санации. В процессе санации нежизнеспособные участники с него уходят. В союзе или артели этого не происходит, происходит слияние компаний. Есть еще третий путь, развитый в США – поглощение мелкого игрока более крупным. В России сейчас есть такой опыт. Страдает топ-менеджмент поглощенных компаний, но 70 процентов персонала остается.
— Это не стремление к монополизации?
— Это естественный процесс, потому что процессы, естественные в природе, свойственны и экономике. Коллективизация ради выживания, создание общин – самый простой принцип. Один человек не выживет, поэтому создавались межплеменные объединения, государства и прочие институты общества. Так выживают отрасли и сферы национальной экономики любой страны.
— Возвращаясь к сегодняшней ситуации в экономике нашего региона, скажите, можно ли сделать рывок в плане развития или нет сейчас такой возможности?
— В экономике есть такое понятие, как ограничения. Несмотря на то, что регион аграрный, у нас не получается снимать по два урожая в год из-за климата, есть ограничения по посевным площадям и плодородности почв. Можно, конечно, применять новые высокоурожайные сорта с улучшенными качествами. Факт состоит в том, что все просчитывается. Ограничения можно просчитать. Например, говоря об активно наращивающих объемы производства птицефабриках и свинофермах, стоит подчеркнуть, что бесконечно это делать не получится – пока нет достойной технологии утилизации отходов этих производств, а они токсичны. Промышленность сегодня немного оживает. Важен сегодня научно-интеллектуальный потенциал. Важнейшая задача – развитие сотрудничества производств с университетами. Научные разработки ученых в университетах должны соответствовать запросам производств и быть в них интегрированы. То есть, тот действующий профессорско-преподавательский состав, который есть на территории региона, должен работать в «смычке» с предприятиями.
— Как вы оцениваете степень влияния состояния системы ЖКХ в Тамбове на его экономическое состояние и на бизнес?
— Первый аспект – все затраты несет потребитель, гражданин. Для многих сфер состояние системы ЖКХ носит критический характер. И речь даже не о туризме и ржавой воде в гостиницах. К примеру, для сферы общепита важно наличие чистой воды, которая соответствует нормам СанПина. Без этого он не сможет работать. Мало того, некачественная грязная вода влечет за собой необходимость увеличения издержек на ее очистку. То есть, надо купить оборудование на ее очистку. Естественно, это ведет к удорожанию воды, а оно – к увеличению стоимости конечного продукта. Первичная вода, которая поставляется потребителям, должна соответствовать нормам СанПина. В квартирах некачественная вода уменьшает срок службы бытовой техники и общедомового имущества. К примеру, в двухподъездном доме на 112 квартир заменить стояки холодного и горячего водоснабжения стоит около трех миллионов рублей, это я как председатель ТСЖ говорю. В Тамбове таких домов тысячи и это колоссальные издержки для жителей.
— Это в домах. А сети?
— Межквартальные и магистральные сети изношены местами почти полностью. Я думаю, Тамбову нужна не одна организация, поставляющая воду, минимум три в разных районах города, чтобы они отвечали как за качество подачи воды, так и за степень ее очистки. Самое важное – замена коммуникаций. Деньги на это, конечно, можно получить только на федеральном уровне, потому что это значительные суммы.
— Говоря о степени изношенности городских коммуникаций, нельзя не заметить тот факт, что местами они полностью выработали срок своей службы. От этого страдает качество воды, прорывы канализации и водопровода повреждают благоустроенные участки в городе. Однако, если со старыми трубами все понятно, то с новыми не очень. Весь север Тамбова относительно недавно построен, но потопы там случались не один раз, реки текли по дорогам, повреждая имущество. Почему так получилось, как вы думаете?
— На севере Тамбова находится исток реки «Студенец». Конечно же, вряд ли кто-то это учитывал при застройке. Нужно было приглашать гидрологов, географов, оценивать ситуацию и строить дома, создавать инфраструктуру с учетом геологических особенностей. Сегодня мы видим, что ландшафт и проблемы градостроительства влияют на комфорт жизни в этом районе города. Особенности градостроительной политики предусматривают необходимость специальным образом устанавливать трубы и ливневки. Север города продолжает разрастаться и при дальнейшем строительстве эти факторы нужно учитывать и контроль за этим — задача городской власти.
Комментирует президент ТРО Фонд «Собиз Инвест» Татьяна Еремина:
Как экономист, Игорь Анатольевич подробно разъяснил причинно-следственные связи экономических процессов происходящих сегодня в нашем регионе. После их рассмотрения сквозь призму исторического контекста, опыта других государств и механизмов экономики в глобальном смысле, становятся понятны перспективы и методы достижения тех или иных целей. То, о чем предприниматели и чиновники могут спорить годами, для науки является знакомым фактором, профессора вузов знают о том, как устроена макроэкономика и как она влияет на предпринимателей в регионах. Игорь Анатольевич правильно сказал, что предприниматели в большинстве своем не являются экономистами, поэтому важно привлекать к сотрудничеству с бизнесом университеты. Это будет полезно как для понимания текущей ситуации, так и для развития экономики области.